Русский язык в медиапространстве XIX века

Медиаперсоны

Дубровский Петр Павлович (1812-1882), в 1848-1851 гг. — цензор Варшавского цензурного комитета, в 1859-1861 гг. — цензор Санкт-Петербургского цензурного комитета. Филолог-славист, профессор польского языка, член-корреспондент РАН, адъюнкт по Отделению русского языка и словесности, академик. Издатель и редактор русско-польского журнала «Денница», имевший целью более близкое взаимное ознакомление славянских народов; автор «Полного словаря польского и русского языков» (Варшава, 1876—1878).

«Осенью, в сентябре, появилась холера в Варшаве; из предосторожности я не выходил из комнаты, тем более, что мимо нашего дома, на Рымарской улице, ежедневно провожали много похорон. Сидя дома, я принялся за дело, написал романсы: «Слышу-ли голос твой», слова Лермонтова; «Заздравный кубок» – Пушкина, который посвятил вдове Клико, и «Маргариту» из «Фауста» – Гёте, переведеннаго Губером. Стихи для этих романсов указал мне, бывший тогда цензором в Варшаве, П. П. Дубровский. Я познакомился с ним еще в 1847 году, в проезд мой чрез Варшаву. В 1848 г. он постоянно навещал меня и, с свойственною ему услужливостью, сопутствовал мне часто в прогулках; очень часто он читал мне, и мы прочли с ним большую часть русских писателей и других авторов, в особенности Шекспира». (Записки М. И. Глинки. СПб., 1871.)

«И. А. Шестаков и Александр Николаевич Серов гащивали у нас. Часто у А. Н. Серова с братом шли толки о музыке и продолжительные; тогда, на сколько я помню, Александр Николаевич любил «Руслана»; не раз слыхала я, как он исчислял красоты этой оперы самому брату. Еще из посетителей был П. П. Дубровский, профессор польскаго языка, академик; он был переведен из Варшавы, где имел случай оказать брату несколько услуг. Брат никогда не забывал малейшаго добра, сделаннаго ему; к тому же, Дубровский был человек добрый, но имел такую страсть спорить, что иногда выводил брата из терпения. Помню, однажды страсть Дубровскаго была в полном разгаре; брат долго слушал его, потом, не отвечая ему, подошел к портрету покойнаго государя императора Николая Павловича, стал перед ним на колени, с словами: «Ваше императорское величество! уничтожили вы Виленский университет, уничтожьте и Московский (Дубровский воспитывался в Московском университете), чтобы подобных сему господину меньше было на свете». Конечно, эту выходку сопровождал всеобщий смех присутствовавших лиц.» (Последние годы жизни и кончина М.И. Глинки. Воспоминания сестры его Л. И. Шестаковой // Русская старина. 1870. Т.2. С.410-432).

«Вообще, отец предпочитал салонным разговорам ученые беседы с удалявшимися в кабинет его двумя обычными посетителями-сотрудниками по ученой части, которых он особенно уважал, а именно: воином кампании Отечественной, полковником К.М. Франковским, который был тогда директором реальной гимназии, и добрейшим Петром Павловичем Дубровским, фамилию которого дядя Александр Сергеевич дал герою своей повести под тем же названием. Пушкин относился всегда с радушием к Дубровскому, как к другу Михаила Ивановича Глинки. Уроженец Москвы, Дубровский был ярым славянофилом и, задавшись целию «научить поляков уму да разуму русскому», появился, не знаю какими судьбами, в Варшаве, где добился должности сперва учителя русского языка в гимназии, потом цензора и основал наконец литературно-славянский журнал «Денницу». Разумеется, отец мой занял между его сотрудниками первое место». (Л.Н. Павлищев. Воспоминания об А.С. Пушкине. Из семейной хроники. М., 1890).

«К числу цензоров, с которыми крайне неприятно было иметь дело, принадлежал также П. Дубровский, член Академии наук. <…>

Между Дубровским и мною произошла очень неприятная история из-за вопросительных знаков, поставленных им на гранках и, по недосмотру типографии, внесенных в текст статьи. Цензор потребовал перепечатки целого листа, мотивируя свою придирчивость таким заявлением: «Вопросительные знаки поставлены мною подле строки, мною исключенной и непонятной. Здесь эти знаки, напечатаны произвольно и придают особый (?) смысл речи». Я прибегнул было к защите цензурного комитета, но жалоба моя была оставлена без последствия. <…>

До какой степени беззастенчивости доходил произвол пана Дубровского, можно убедиться также из следующего недобросовестного его распоряжения: он приказал перепечатать один лист в журнале, одобренный им к печати, как он сознавался, «по ошибке». (А.А. Чумиков. Мои цензурные мытарства // Русская старина. 1899. №12. С. 585-594).

(Материалы подготовлены С. Эзериня, И. Дягилевой).